У нас на въезде в поселок в специальном доме живет бригада рабочих из Узбекистана. Работают на администрацию поселка, подрабатывают на частных заказах жителей. Нормальные ребята, вежливые, предупредительные, трудолюбивые. Ну разве что немного слишком предприимчивые.
После грейдирования камни с дороги, вывернутые грейдером, собрали и пытались продать дачникам. На халяву эти камни всем нужны, но покупать никто, разумеется, не стал. Так и лежат третий год. С березовыми отходами после чистки подлеса та же история. Стаскали все березки толщиной в руку к себе и продавали по цене строевого леса. Так и сгнило все.
Но не об этом речь. Сегодня гулял с собакой мимо их «кишлака» и видел чудесное. Поссорились по какому-то поводу два узбека и ругаются. Один на другого кричит: «Ты чурка!». «Это ты чурка!» – отвечает второй.
Так чудно мне стало. Подумалось, вот поссоримся мы с соседом, и я его... И тут завис. Не продолжается мысль никак. Ну и как я его? Я ведь его могу только матом обругать, в нетрадиционной ориентации обвинить или в полноценном умственном развитии усомниться. А по национальному признаку я его никак ни обидеть, ни оскорбить не могу. Как и он меня.
Начал вспоминать, как можно русского национально обозвать. И ничего страшнее кацапa не вспомнил. А кацап... Ну что кацап? Ну кацап я, и что? Как-то вот совсем не обидно. Нельзя меня обидеть тем, что я есть. Никак. Меня даже «ватой» или «колорадом» не обидишь, хотя это к национальности уже отношения не имеет.
Меня всегда удивляла какая-то нелепая боязнь обидеть человека, назвав его национальность. Однажды наши играли со сборной Израиля. И комментатор Гусев за полтора часа умудрился ни разу не произнести слово «еврей». Кажется, он считал это слово обидным. Меня потом убеждали, что это потому, что в команде не только евреи, там и друз один есть. Но когда это мешало называть французами игроков сборной Франции, где этнический француз вообще один?
Чурка, хач, лабус, бульбаш, хохол, чухонец... Обидные прозвища. Но почему они обидные? Да потому что тот, кого так называют, готов обижаться. А русского русским не обидишь. Для обиды нужно некоторое ощущение собственной ущербности. Нормального хохла словом «хохол» тоже не обидишь. У моей жены подруга – хохлушка. Но ей это слово не нравится. Говорит, я не хохлушка, я хохолка. И хохочет. Ну как ты ее этим словом обидишь? Да никак. Для нее оно не обидное, а просто определение.
Задумался я над этой странностью и стал думать мысль. Думал-думал. И пришел к выводу, что причина в таких понятиях, как «нация» и «национальность». Возможно, трактовка моя отличается от академической, но зато объясняет кое-что.
Нация не определяется кровью или родословной. Нация – это некое народообразование, объединенное не местом жительства и национальной идеей, а скорее вектором направления развития. Нация всегда направлена вовне. Национальность – это вопрос крови и частично менталитета. Вопрос крови в слове «нация» не звучит вообще. Ты американец? А кого при этом волнует, что ты еврей? Я русский. По рождению, по воспитанию, по духу. И никого не парит, что я полутатарин из Мордовии. Нация строится на принципе экспансии. Вовне. Не сохранение, а развитие. И никогда она не строится на обороне. Нация – это американцы, среди которых фиг найдешь двух человек с кровью одной чистоты. Времена WASP – белый, англосакс, протестант – давно в прошлом.
Нация – это русские, которые раздвигали границы от «Урала до Южных Курил», не глядя на то, кто с тобой в одном отряде – татарин, чухонец или помор. Екатерина была немкой, Барклай был шотландцем, Багратион был грузином. Все они были русскими. Украинцы – были русскими. Вот это – нация.
Но хуторское мышление не приемлет подобных масштабов. Хуторское мышление подразумевает тщательное вымеривание процента нехуторской крови. Хуторяне глупо гыгычут, кричат – орда, мокша!
Да, блин. Мы – орда. Мы – мокша. Мы – буряты. Мы – чудь заволочская. Мы – все. Понимаете? Потому мы и нация, что мы вот это вот все. А все вот это – мы. Какая разница, кто по национальности сидит в танке, если это русский танк?
И небратья могли бы быть с нами. Даже не так, не с нами. А одними из нас. Как миллионы украинцев по крови, которые живут тут и являются полноценными русскими. Частью нации.
А за «стеной Яценюка» полно по крови русских, евреев, которые стали, добровольно стали, хуторянами по духу. Самое страшное, что им по глупости или сознательно подменили в прошивке понятия «нация» и «национальность». Им внушили: «Мы великие!». Но когда великая цель строится на ложном фундаменте, где вместо бетона – песок, последствия будут ужасны.
Думаю, вся беда началась тогда, когда кто-то крикнул, что украинцы – это не национальность, а нация. Этот человек спустил курок. Он был убог и глуп. Но умные люди оказались глупее, чем он, приняв этот крик всерьез. Это уже другие сволочи еще глубже утопили разум, умудрившись начать мерить нацию процентами крови и рисунком на рубахах.
Мы – великий народ! – закричали бандерлоги. Мы правим джунглями! Они называли Каа земляным червяком и желтой рыбой. И тогда пришел Каа...
Национальность – это нормально. Это естественно. Плохо, когда национальность начинает считать себя нацией, оставаясь национальностью.
Виноват тот, кто крикнул из ветвей – мы правим джунглями. На нем кровь.
Дмитрий Грунюшкинписатель
VZ 
Я не стал бы дискутировать на тему религии.
. Национальный вопрос штука сложная, я шел в армию комсомольцем-интернационалистом,