Произведения пользователя vladimir ivanchenko

Кромешной чередою буден
Кромешной чередою буден
В надежде на любой исход
За годом год, томясь, идет,
И я не знаю, сколько будет
Еще незрячих скорбных дней,
Назначенных для наказанья,
И равнодушный казначей
Считает ночи для закланья.
И тихо сыплется песок
Из опрокинутого неба.
Печально отмеряя срок...
И не предвидится рассвета.
А говорить “без дураков”,
То я совсем не понимаю —
Свои грехи я совершаю
Во искупленье чьих грехов?

***
В каждом часе таинство свое
Выбери любое время суток —
В каждом часе таинство свое.
Полдень полон в небе незабудок,
Ветер вам из них венок совьет.
И наложит нимбы голубые
Незаметно всем поверх голов —
Станут в полдень грешники святые
Хоть на миг похожи на богов.
Будит время предрассветных красок
Призрак грусти, спящий до поры, —
Тонкий флер реальности и сказок,
Детские воздушные шары...
Эпизоды давности забытой —
Кадры черно-белых кинолент,
Цепь экспериментов и попыток —
В это время обретают цвет.
А потом, когда пора ночная
Даже время вычеркнет на миг,
Кажется, что боги умирают,
Перед смертью издавая крик.
И приходит время черной птицы,
Облеченной властью над душой
и когтем листающей страницы
Книги непонятней и чужой.
Кто-то стонет по ночам в кошмарах,
Если птица клювом попадет
В список дней грядущих или старых,
Черных дней, которым счет ведет,
Это время вечности подобно
И оно им пользуется всласть
До поры, когда, вздохнув свободно,
Боги снова обретают власть.
Только тот, кого она коснется,
Уносясь в разбуженную высь,
Никогда уже не отзовется
Звонкой ноте под названьем жизнь.
И рассвет тогда откроет дали,
Провожая ласковой рукой,
И с благословением подарит
Серебром окрашенный покой.
Каждый час с собой несет вопросы,
Но любой ответ на них убог...
И роса, вполне возможно, — слезы,
Что роняет от бессилья Бог.

***
Однажды нашло озаренье
Однажды нашло озаренье:
Бесплоден блаженный покой.
И снова — день первый творенья.
И слово — само вдохновенье.
И мир — совершенно другой.
Одно лишь безумие красок
Без примеси полутонов.
Нет лести, нет фальши, нет масок,
Вернулась наполненность слов.
Нагая возвышенность мысли
Смыла площадность грехов,
Но откровения снов
Забылись от четкости чисел.
И ныне, с тупым постоянством,
Не месяц, не год, а — года
Пространство больно дилетантством,
И злобно глядит пустота.
С убийственной хваткой терьера
И все окропляя слюной,
Покинув насесты, химеры
Следят неустанно за мной.
Возможно, я вызвал когда-то,
Последствий не ведая сам,
Всех призраков Дантова ада
В отместку пустым небесам.

***
Красен божий мир чудесами

Красен божий мир чудесами.
Шепчут старики: “Ну, дожили”, —
Воют волчьими псы голосами,
Ощетинились, клыки обнажили.

По дороге ходят люди с опаской,
Осеняя себя крестным знамением,
Сберегая камень за пазухой:
Вдруг отыщется применение.

Не услышать песен веселых:
Чаще вой да зубовный скрежет.
Затаились в надежных схоронах.
Больше молятся, каются реже.

Вырастают Божии храмы —
Вдруг приидет Сын Божий снова —
С нетерпеньем блестят крестами
В ожидании тела Христова.

***
Зной дорогу насквозь прокалил
Зной дорогу насквозь прокалил,
По дороге двое брели.
Молча шли они до сих пор
И один завел разговор:
— Вот идем мы от избы до избы,
Пыль глотаем от версты до версты...
Ты скажи, на что похожи столбы?
— На кресты они похожи, на кресты.
И они — как фортуны персты.
Я однажды в ночи разглядел
На столбах очертания тел
И вдруг понял подсказку веков —
Все столбы для нас, дураков.

***
Нет ни вкуса, ни цвета, ни массы
Нет ни вкуса, ни цвета, ни массы
У физических величин.
Только время все строит гримасы
Без известных нам веских причин.

Пронесется и вдруг прикоснется,
Никогда не почувствуешь, как,
Но уже навсегда остается
Для чего-то невидимый знак.

И живешь, и мурашки по коже
От предчувствия будущих лет —
Ведь когда-то найдется прохожий,
Прочитающий спрятанный след.

Обязательно что-то случится:
Время скроет ехидный оскал,
Станут ликами прежние лица,
А прохожий закроет страницу —
Он ее до конца прочитал.

Привет новому собрату по перу. Я конечно не спец, но мне Ваши стихи понравились. Доброй жизни Вашим произведениям на этих страничках!

Владимир, мне понравились Ваши стихи... Я бы еще что-нибудь прочла.

vladimir ivanchenko, ну чтож все встали,
Открыто заседанье здесь,
Сегодня Framm в черной одежде,
С древесным молотом в руке.

Я с Вашим делом ознакомлен,
Вопросов у защиты нет,
Мой приговор, ты не виновен,
Что не плохой вышел поэт

Добавляю еще порцию.

Если ветер утихнет
Если ветер утихнет,
Не станут метаться деревья
И разгладит морщины
На небе внезапный покой —
Станут мысли легки и летучи,
Как белые перья,
И надежды примерят
Отчаянно вольный покрой.
Настороженность сгинет,
И верой наполнятся нервы,
Полновесно и зримо
Наполнятся смыслом слова —
Вот тогда я смогу
Рассмеяться открыто, наверно,
И поверю, что жизнь,
По серьезному счету, права.

Памятник Иуде

Год от сотворенья мира нулевой...
Уже тогда трудилось терпеливо
Предательство.
Змеиной головой
В грядущее ходы себе сверлило.

Текли века. Росло число людей,
Ландшафт менялся и менялся климат...
Пришла пора и вырос иудей,
Чтобы предать у стен Ершалаима

Расплачиваясь за великий грех,
Он заплатил грехом самоубийства.
И, сдерживая, ядовитый смех,
Над будущим предательство нависло.

Я над одним задумываться стал,
И эта мысль преследует повсюду:
Не стало б искупления Христа,
Когда бы змей не искусил Иуду.

Есть истина всегда передо мной.
Живут, живут змеиные причуды —
Единожды заплаченной ценой
Царят в веках наследники Иуды.

Есть у меня, противника идей,
Еще одна, крамольная, идея.
Давайте памятник поставим поскорей
Иуде, обнимающему змея.

Пускай родители ведут к нему детей
И пусть не забывают помолиться,
Чтоб дети в будущем среди своих друзей
Смогли найти его потомков лица.

***
Четыре стены
Четыре стены.
Да и то — не свои.
Есть водка, но пить одиноко.
Слепая луна за окном о любви
Брюзжит с фонарем одноногим.

А мне бы уехать сейчас на покос,
Куда-нибудь к черту, в деревню!
Косить не умею...
И девичьих кос
В деревне не сыщется древней.

***
Город в спину дышал, бил неоном в глаза лишь недавно
Город в спину дышал, бил неоном в глаза лишь недавно
И слепил, и ломал, и лечил, и калечил собой.
Кто отравлен его красотой, все приемлет как данность,
Незаметно срастаясь с бетоном своею душой.
Он своих подопечных всегда контролирует строго,
Как основу основ предлагая "новейший завет",
Где формальность собой заменяет и душу, и Бога,
Что несложно, когда за душой Бога нет.
Сколько помню, его безусловным адептом я не был
И всегда очень многое в городе не принимал,
Но меня привлекало его притяжение неба
И попытка создать из витрин философский кристалл.
Не успел отравиться дыханием улиц, наверно,
И оглохнуть рассудком от истин стальных голосов.
Сам не понял, когда называть стал неверие верой
И попал в наказание в край тишины и лесов.
Тишина с непривычки бьет в сердце до одури громко,
А корявые сосны царапают душу корой —
Не запомнить мгновенье, когда начинается ломка,
Когда видишь внезапно в характерах древний покрой.
Я не стал до сих пор безупречным ревнителем веры,
Только стал сомневаться, а правда ли Господа нет?
А в шкафу под рукой наготове на полочке сверху
Среди книжек стихов вечно старый, но Новый Завет.

Хорошие стихи!
И вот ремарка к нашему разбору
http://nnmclub.to/forum/viewtopic.php?t=309650 - п.14

В управленье толпой лишь законы, ни капельки чуда.
Книгу Книг трактовали - кому как ложилась игра.
И от этого все повторяют, что предал Иуда,
Но никто и не вспомнит отреченье тройное Петра.

Я город ненавижу и люблю.
Я город ненавижу и люблю
Мне город стал излюбленным кошмаром.
В короткие часы, когда я сплю,
Забыв раздеться, на диване старом.

Плешивый и помятый, как старик,
Ворчит скрипучим голосом трамваев:
Открытый взгляд и выцвел, и поник,
И он живет, как вывезет кривая.

Придурковатый, наглый и хмельной —
С ним у меня есть давешние счеты —
Не просто столковаться с сатаной,
А он и сатане задаст работы.

***
Когда на сумеречных гранях
Когда на сумеречных гранях
Отполированной земли
Устало тени замирают,
Прервав метания свои, —
Уйти. Исчезнуть, затаиться
И этот час переболеть,
В чужой квартире, как в больнице,
Найти клиническую смерть.
Под шепот выцветших обоев
Сходить тихонечко с ума
Наедине с самим собою,
Когда нависла тишина,

***
Хитрый свет электрической лампы
Хитрый свет электрической лампы
Прячет взгляды в кудрявые тени,
И мохнатые мягкие лапы
Оставляют узоры сомнений.

Круговерть полутонов и бликов
Замирает в провалах сознанья —
Сумасшествие так многолико
И имеет права на признанье.

Безнадежно запутавшись в свете,
Добровольно в безумство впадаю,
Становлюсь эпизодом в сюжете,
Ничего о котором не знаю.

Понимаю, что лампа лукавит,
Светотени сквозят шарлатанством,
Но ласкают слепыми руками
Полусон, полубред, полупьянство...

В унисон с воспаленным нихромом
Тихо плавлюсь в сюжете безумном,
Где закончится вспышкой и громом
Пляска света в прочтении рунном.

Будет день — и злорадным контрастом
Зачеркнет полутоны и тени.
Память будет стараться напрасно
Отыскать в нем следы обретений.

Лишь случайно, почти без причины,
Шевельнется намеком ответа
В нервной линии новой морщины
Грустный отзвук лукавого света.

***
Ярко светят звезды над столицей
Ярко светят звезды над столицей
Россыпью рубиновых огней.
Чем сильнее, тем в глупи провинций
С каждым днем становится темней.

Стало, как предсказано: Сибирью
Приросла старинная Москва,
И теперь над всей сибирской ширью
Сумерки и пьяная тоска.

В селах бабы старятся да срока,
Прячутся в запои мужики —
Если это все дано от Бога,
Видно, встал Господь не с той ноги.

Город тоже поглощает души,
Порождает нищебродов рать,
Стало жить обиднее и хуже,
Зато стало легче умирать.

Звездный свет погас над головами,
Небо ярким пламенем горит.
А Москва поет колоколами —
Звуки прочь уносятся в зенит.

И летят от края и до края,
Не встречая никаких преград.
Люди слушают, все чаще замечая,
Что с небес доносится набат.

***
Надо бы напиться, да потом похмелье
Надо бы напиться, да потом похмелье —
Лучше я так просто сам с ума сойду.
Что-то нынче в душу не идет веселье,
Выйду и повою с псами на луну.

Как они, бездомный, чем же им не пара —
В руку носом ткнутся и вильнут хвостом —
Я в их стае буду вместо сенбернара,
С грустными глазами и печальным ртом.

Вместе побежим мы по собачьим тропам,
Вот оно, веселье, вольнице ночной.
Все предельно ясно и не одиноко,
И никто не будет бить под вздох ногой.

Я запомню радость этих ощущений —
Не бывает долгим у свободы век —
Завтра мне придется вновь надеть ошейник
И ходить на лапах, словно человек.