Сигарета и дождь
Ярко – алые, будто тюльпаны,
Не срастаются раны края.
Я сегодня не трезвый, не пьяный,
Я сегодня опять без тебя.
И озноб пробирается в душу,
Как последний закат в декабре,
Я не сплю, я всю ночь буду слушать
Грустный шёпот дождя о тебе.
Одиночество, мягко ступая,
Пропадает в пустых зеркалах;
Я смотрю вслед, и я уже знаю,
Что увижу лишь собственный страх.
Страх вползает, холодный и серый,
Растворяясь и пенясь в крови,
Страх утраты надежды и веры,
Страх потери тебя и любви.
Бросил на пол я рубль потёртый,
Покатилась монетка сама;
Раз орёл, значит завтра я мёртвый,
Если решка – сошедший с ума.
Наплевать мне, как ляжет монета,
Хоть на этом боку, хоть на том;
Без тебя меня попросту нету –
Будь хоть мёртвым я, хоть дураком.
Огонёк сигареты мерцает,
Лишь глаза холодны и пусты.
За окном потихоньку светает.
Дождь идёт. Я один. Где же ТЫ?
Одиночество
Спутник долгой зимы – белый порох
Сыплет в пальцы раскинутых рук.
Нарастает, вибрирует звук;
Странный звук – то ли стон, то ли шорох.
Этот звук разрывает на части
Криком поезда стылую ночь
Где последний вагон канет прочь,
Унося чьё-то зыбкое счастье.
Он поёт отходную весне,
Что пора, что исчерпана мера,
Так священник, утративший веру,
Тихо плачет в своём горьком сне.
Так хрипит, угасая, старик
В доме вечной надежды и боли,
Так шуршит простыня, что закроет
Искажённый страданием лик.
Так волчица в заснеженном поле
Песню смерти поёт для небес;
Там её ждёт обещанный лес –
Лес великих охот и покоя.
…Сыплет снег на неубранный колос,
Вновь зима, замыкается круг.
Я смеюсь: я узнал этот звук –
Моего одиночества голос.
Совесть
Пыльный свет сочится сквозь портьеры,
Неприятно смазаны цвета,
Нету резкости, вокруг всё тускло, серо,
Как нарыв в душе гнездится пустота.
Штукатурка стен сочится влагой,
Слышен стон и шёпот сотен ртов,
На полу окурки, грязь, бумага
Со следами неизвестных слов.
Очень странно в этом месте непонятном;
Почему сегодня я очнулся тут?
Отчего мои ладони в бурых пятнах?
И откуда этот медный вкус во рту?
И ответил голос мне печальный
Тихий, словно погребальный звон:
- Ты на кладбище несбывшихся желаний,
Ты в одной из сумеречных зон.
Видишь ли, ты эту яму вырыл
Без чужой поддержки. Только сам.
Вот и молодец, влезай в могилу,
И познай своё ничтожество и срам.
Что ты сделал так, что бы не стыдно
Было бы на людях показать?
Нету ничего? Ну что ж. Обидно.
Созидатель тоже, твою мать.
Рук своих куда вложил ты силу?
Девок разве лапал между ног.
Дерево сажал? Взрастил ли сына?
Не взрастил. Зачать и то не смог.
Правда, сладил дом, то бишь, могилу,
Вон, и штукатурка поползла…
Это ведь не стены, это символ,
Это твои славные дела.
Мял бумагу, мнил себя поэтом,
Дни и ночи проводил без сна…
Да ещё как мерин пил при этом,
Что ж ты там такого написал?
Стих твой, словно трутень бесполезный -
Тьма вопросов, а ответов нет.
Так вот и выходит, друг любезный,
Что дрочила ты, а не поэт.
За все те мысли, то есть мыслишки,
Тебя достоин саркофаг
С аршинной надписью на крышке:
«Здесь упокоился [нехороший человек].»
Что, слушать это неприятно?
Ну, что ж, такая «се ля ви».
Да, о ладошках, тех, что в пятнах.
То кровь истерзанной любви.
Любовь, она великая, а, впрочем,
Ты вечно путал юмор и сарказм.
Так вот, любовь свою ты пропил,
Купив на сдачу будничный оргазм.
И если что-то где-то получалось,
То только по случайности, само..
А всё же остальное превращалось
Сам видишь – нет не в золото, в .
Ты никому давно уже не нужен,
Ты просто навсегда уходишь в ночь,
Ты мразь, ты хуже грязной лужи…
Ты мне противен, убирайся прочь.
Ещё одно скажу тебе я, ибо
Ты просто, недоумок, не спросил;
Я совесть, да, твоя, спасибо,
Что хоть меня ещё ты не пропил.
…Я просыпался горестно и тяжко –
Так дико разболелась голова.
Сидел, курил затяжка за затяжкой,
И долго думал – стерва-то права!
И хоть одно нашлось бы возраженье,
Но верно всё – лазейки просто нет.
И вперясь в потолок, как в отраженье,
Прикинул, сколько стоит пистолет
Пилить себе сосуды мне противно,
Противно выпускать себе кишки.
А так поставлю точку, и картинно
Снесу себе к едрене полбашки.
Ах, как она права, права, зараза!
Ну что ж, предстану пред Судом.
Пускай небритый, пьяный вдрызг и грязный,
Пускай с раздробленным виском.
Покуда водка в гроб не вколотила –
Она ж всегда везде своё возьмёт,
Пока не стал законченным ,
Пора! Я верю – Бог меня поймёт.
Я верю – это вдохновенье,
Когда нажму я на курок,
Как вспышка грянет озаренье:
Гляди же, сволочь! Всё же смог!
P.S.
Я ветерком шепну в тумане
И ледяным дождём прольюсь.
Переломлюсь лучом в стакане…
Я завтра утром не проснусь. |
