***
Ну, здравствуй, моя хорошая Женечка. Ты давече спрашивала, как наши дела… На миг выползая из лже-отражений, отчертим на местности уровни зла.
Ты знаешь, что сотен бойцов украинских не спят сейчас матери, за жизнь сыновей молясь, составляя к посылочкам списки, в бою призывая стрелять поточней.
Ты знаешь, что этими милыми мальчиками расстреляны дети – слепые щенки, лохматые солнечные одуванчики, прошедшего будущего маячки.
Да, нужно молиться – всем тем украинкам – отмаливать грешной циничности стыд. Легко отстираются пот, грязь, травинки. А детская кровь ваши души клеймит.
Ты знаешь, уставшая осень волчонком скулит, потирая мороженый нос. Наш город лелеет улыбку ребёнка. Играют актёры. Шумит «пылесос».
Ты знаешь, мы видели дятла. Настырно простукивал ветви в гостиной двора. Синички. И голуби – вестники мирные. И сын улыбается – в садик пора.
И худенький парень (конечно – в наушниках) бабульку в автобусе сесть упросил. Я вижу – в сердцах просыпается лучшее. А год засыпает в осколках росы.
Ты знаешь, что главные лица республики непризнанной нашей к победе зовут. И местью грозят бесновавшейся публике: прорыв… наступление… победа… и – суд.
Ты знаешь, что лиц этих воля бесценная, торгуя бензином, углём и собой, не раз отдавала приказ к отступлению, - невыгодна лёгкость победы такой.
И крепкое слово простых ополченцев, несбывшихся снов материнская боль, поверь – в эти «лица» проклятием целится, как всякая проданная любовь.
Ты знаешь, что ангелы больше не плачут. Сдирает их крылья предутренний лёд. И судеб людских черновик неудачный под маскою дворника утром он жжёт.
И в корчах последних ажурного пепла свистят, как прогнившие в плесень дрова, «укроп», «колорад», «быдло», «хунта» - и, слепо, такие же, вкуса морали, слова.
Вонючей смолой растекается злоба по древней, воспетой, избитой стране.
И белый, и чёрный – заляпаны оба тяжёлыми каплями звонких монет.
Ты знаешь, что люди лишь те, кто о меньших, убогих и сирых радеют, со всех концов собирая лекарства и вещи, еду, и тепло, и надежду, и смех.
А сын мой, услышав, как холодно встретила страна убежавших отсюда детей, сказал: а давай мы пошлём им пакетик с игрушками? В качестве мирных вестей?
А сын мой сказал: ведь победа – не главное. Главное – всем и во всём помогать.
И листьев озябшее в рвань оригами крошится от поступи сапога.
Не спится.
Болит.
Громыхает.
Но – верится.
И манит предутренний горький рассвет.
Вот так и живём, моя милая Женечка. А мойры не дремлют. Конечно же – нет. |
