Произведения пользователя elzant

Около четырех лет я отдал игре в Lineage2. Больше года прошло с тех пор, как бросил. И захотелось поделиться тем, что писал тогда.

1.

Она осторожно выглянула в коридор. Пусто. только факелы, эти странные, не дающие дыма, промасленные палки освещали ей путь. Аккуратно, стараясь не греметь щитом, то и дело задевавшим доспехи, она двинулась дальше.
"Великий Аллакантэ! Это задание надо было поручить кому-нибудь из Скаутов или Ренджеров. Рыцари Храма не умеют двигаться бесшумно. Неужели Магистр до сих пор не понял этого?!!" Последняя мысль отдавала крамолой, и она поспешно выкинула недостойную прочь. В голове всплыли события двухдневной давности:

"-Айне!
-Да, Магистр, - эльфийка склонила голову в подобающем ее положению поклоне.
-Я хочу поручить тебе весьма деликатное дело. В одном из Некрополей Древних была замечена одна особа. Ты должна исследовать его и, либо опровергнуть слухи, либо подтвердить их.
Эльфийка с тоской оглядела собравшихся в центральном зале Дома Ордена. Она понимала, что приказ, исходящий лично от Магистра, должен быть честью, но... Разведка??? Аллакантэ! Она не разведчик, она Рыцарь Храма, достигшая шестой Ступени Единения!.. Но железная дисциплина, воспитанная в ней, позволила лишь кивнуть, соглашаясь:
-Какую особу мне следует искать, Магистр?
Лойсо посмотрел ей в глаза и, сделав несколько шагов, прошептал на ухо:
-Лилит..."

Айне и сейчас, после прошествия двух дней, вздрогнула, вспомнив это имя. Как будто ледяной рукой схватили ее сердце и бросили вниз. Страх, этот неразлучный спутник живых, опять явился требовать дань в виде холодного пота, слабости в коленях... Эльфийка встряхнулась - не время бояться..
"А может, Магистр прав, послав меня на это дело? Смог бы хоть один из Скаутов выжить здесь?"
Она усмехнулась своим мыслям. Прошлая встреча с обитателями Некрополя Дисциплины стоили ей двух лечебных снадобий, двух из трех ,что она взяла, покинув город, и лучшего кинжала, вбитого в щель забрала священника Нефилим. Проклятая тварь растворилась в сумраке, прихватив с собой ее верное оружие...
Следующий поворот. Быстрый взгляд за угол. Пусто. Эльфка пошла дальше.

"Лаомедонт встретил ее своей обычной улыбкой. По ней никогда нельзя было понять ,что же некромант задумал на этот раз. Айне осторожно вошла в его покои. Зачем некромантам всегда надо было украшать свое жилище атрибутами ремесла, которому они посвятили свою жизнь, да и смерть тоже? Почему нельзя все это оставить в лаборатории? Вокруг было царство смерти. Свисающие черепа ,нанизанные на веревку, на стене инструкция с подробным описанием изготовления зомби из подручных материалов. Стол завален обрубками чьих-то конечностей, свечами из черного воска... Создавалось впечатление, что все вокруг являлось тщательно разработанным маскарадом. Эльфийка, дитя жизни, чуствовала себя неуютно. Некромант знал об этом - его улыбка стала шире.
-Айне, мы тут с Лойсо подумали и пришли к выводу, что тебе следует сменить оружие.
Лаомедонт, похоже, был готов захохотать в полную силу:
-Не беспокойся, дитя, - сказал он. - Я нашел достойную замену твоему мечу.
Он протянул ей сверток. Все еще фыркая от злости, Айне развернула ткань и задохнулась от восхищения. Этот меч!!! Она узнала его. Изображения узоров клинка и рукояти были во всех книгах по ратному делу и истории. Не может быть! Неужели все это время меч находился в сокровищнице Ордена? Эльфы искали его повсюду, многие земли были исследованы добровольцами, желающими найти достославный клинок. Многие схроны были вскрыты в этих попытках... Деамунстрон! Или Дамаскус, если называть его жалким хумансовским именем. Один из немногих мечей, выкованный легендарным кузнецом, и сопровождавший его в последнем странствии. Никто не знал, где закончился этот путь, похоже, никто, кроме Ордена и его Магистра...
Айне так и не смогла в тот день вымолвить ни слова благодарности Лаомедонту, баюкая меч на руках..."

Эльфийка улыбнулась и погладила Деамунстрон ,следя, чтобы острые грани клинка не порезали ей руку...
Она резко остановилась. Этот голос, точнее шепот, который она приняла за отзвук воспоминаний. Или это все-таки ее грезы, порожденные эхом шагов?
Звук доносился из-за следующего поворота коридора. Нет, ей не мерещится. Он действительно существовал, этот голос, шепчущий слово на языке Тьмы. Айне вздохнула. Ну что ж, ей предстоит еще один бой, всего-то. Она выглянула из-за угла. Её взгляд охватил темную комнату, освещенную лишь двумя факелами, бросающими жутковатые ,изломанные тени на стены.
Посреди комнаты стояла тварь. Большинство обитателей подземелий, вырванные из своих миров черным колдовством, были слепы, но это создание определенно видело ее. В голубоватом сиянии глаз эльфийке почудился разум. Айне бесстрастно рассматривала существо, преградившее ей путь, пытаясь классифицировать ее и получить, таким образом, представление о уязвимых местах противника...

"-Как ты собираешься сражаться с единорогом, если не знаешь точного расположения его сердец?
-Но, Учитель...
-Учись, Айне ,учись! Ты можешь выжить, только владея знанием!"

Ее учитель был прав, но сейчас эльфка затруднялась сказать, к какому виду отнести это существо, которое упрямо торчало посреди комнаты и, похоже, никуда не собиралось уходить. Лилим? Нефилим? Родич гигантов? Эльфийка не могла даже понять маг перед ней или воин. В безмолвном созерцании прошло несколько минут. Никто не шевелился. Серые, сильно потрепанные одеяния твари колыхались на сквозняке.
Айне отступила за поворот. Надо было приготовиться. Битва с неизвестным противником хуже всего. Чего ожидать, чего опасаться? Губы эльфийки уже шептали нужные слова заклинаний, руки машинально подтягивали ремешки брони. Айне сняла заплечный мешок, позже она заберет его...
Наконец все было готово. Эльфийка раскрыла одно из отделений на поясе и вытащила горсть синих, как лед, кристаллов. Песня полилась из ее уст. О, конечно, ее искусство петь заставило бы поморщиться самого непритязательного эльфа из касты Поющих Мечей. Но Айне было плевать ,ее заботил лишь результат. На последней ноте она подкинула горсть кристаллов вверх. Они не осыпались на землю ,что говорило об успехе ее волшебства. С яркой вспышкой над ее головой повисли два существа. Кубики... Никто не помнил ,откуда взялись эти создания и почему помогают призвавшему их ,требуя в плату лишь кристаллы. Но эльфы с успехом применяли этих существ и даже научили этому таинству людей, о чем впоследствии горько пожалели...
Айне подошла ко входу в комнату. Тварь все также стояла посреди нее. Эльфийка прошептала короткую молитву и почуствовала, как ее окутал Барьер духов. Выставив щит ,она сделал шаг вперед.
Эльфка еще не успела опустить ногу на пол внутри комнаты ,как заклятие ,сотканное тварью ,ринулось вперед. Барьер прогнулся под действием заклинания ,но выдержал. Лишь отголоски чужого колдовства проникли внутрь и достигли живого тела. Айне закричала. Сила заклинания была настолько огромной, что из пор на теле эльфийки выступила кровь. Она выплюнула ярко-алый сгусток ,собравшийся во рту, и кинулась в бой...
Вопреки ожиданиям ,тварь ,похожая на мага, оказалась искусным бойцом. Меч Айне с успехом кромсал серые одежды, но не мог дотянуться до тела противника. Финт, удар ,отскок ,защита ,удар, щит.. Эльфийка действовала как на тренировке ,обдуманно и взвешенно. Шаг за шагом она теснила порождение подземелья ,но не могла найти брешь в защите. Еще удар... Тело Айне покрыл пот, выступивший вслед за кровью. Она понимала, что бой нужно заканчивать ,причем как можно быстрее, пока она еще сильна, пока может держать меч в руках. Дыхание сбилось... Эльфийка замерла на мгновение, пытаясь поймать ритм сердца твари, пытаясь вернуть себе дыхание. Создание, будущее ее противником, внезапно сделало прыжок назад, к самой стене. И произнесло заключительное слово Силы, ставящее точку в заклинании, которое все время боя готовило. Айне увидела, как спираль магии закручивается вокруг ее противника, как кости в саркофагах в стене начинают светиться ,отдавая свою силу. Мгновение минуло, когда эльфийка, распластавшись в прыжке, попыталась достать Деамунстроном врага. Навстречу ей ринулся поток Предвечного пламени. Он смел ее Барьер ,как будто того не существовало. Щит на ее левой руке мгновенно оплавился ,обдав лицо эльфийки и ее тело брызгами раскаленного металла. Ее законная гордость ,ее волосы, выбившиеся во время схватки из-под шлема, сгорели в этом пламени ,оставив жалкие обуглившиеся нити, распавшиеся пеплом. Доспехи стали мягкими словно воск. Боль скрутила тело Айне ,она закричала. Часть ее сознания отчетливо видела ,что дуга, начатая ее мечом, уже заканчивается у горла мага ,но все остальное скрыл водопад огня ,сжигающего ее заживо. Она кричала, хватая воздух сгоревшими губами ,пытаясь извергнуть из тела поселившуюся там боль...

2.

-Мама… Почему я такая?
-Какая, дочка? – мама слабо улыбнулась.
-Ну… Такая некрасивая. Почему я не похожа на тебя? Почему я круглая, а ты стройная? Почему у меня нос такой? Вон, у тебя, прямой и тонкий. Почему у меня клыки?.. Мама! Почему ты плачешь?!. Мама, не плачь!..
Ирик’хи притянула к себе дочь. Эльфийка плакала от жалости к ней, она оплакивала несправедливость богов, жестокость Шилен и слабость Евы. Все дети светлых эльфов рождались ужасными монстрами. Рождение ребенка стало… ммм… событием у эльфов. Для матери строили дом, в котором она рожала и … жила в нем, не выходя наружу в течении шести лет. Никто, ни одна душа, не должны были стать свидетелем позора и унижения гордой расы. Гордость – все, что осталось у эльфов. Гордость и проклятие…
Проклятие Шилен, которое она наложила, когда эльфы отвернулись от нее. Проклятие, не коснувшееся темных. Первое рождение ребенка с таким проклятием было шоком для всего города. Эльфы с омерзением и ужасом смотрели на одутловатое туловище бледно-желтого цвета с тонкими конечностями, нелепо торчащими в разные стороны. Существо, бывшее сыном Астралли Ниифертон, ныне известной как Первое Проклятие, не плакало, а ревело, раскрыв свой бесформенный рот с грязно-серыми клыками, глаза его горели ядовито-зеленым светом…
Отец ребенка собственноручно убил дитя и мать, а после принес себя в жертву Еве. Но это не остановило последовавший страх, это была лишь первая ласточка. Дети рождались, и все они были уродами. Эльфы стали бояться рожать, все новорожденные умерщвлялись, нещадно и безжалостно. И лишь тогда жрецы воззвали к Богине… Ева ответила своему новому народу. Её посланец принес жрецам рецепт эликсира, снимающего проклятие Шилен. Но ребенок мог выдержать его воздействие, только прожив полные шесть лет… Жена жреца Иллендана была первой, кто смог превзойти отвращение и ужас, кто позволил любви овладеть собой полностью и безраздельно. Она заперлась с ребенком и прожила в доме, не выходя, шесть лет… Иллендан сам приготовил эликсир и передал его жене. Весь народ эльфийский собрался встретить ребенка. Красота девочки была такой яркой и уже непривычной, что эльфы поверили… Но никто и никогда больше не видел их детей младше шести лет. Никто, кроме их матерей… Об этом маленькая девочка узнала позже, а пока…
Ирик’хи плакала навзрыд, когда её дочь первый раз спросила о том, почему они такие разные. Ребенок быстро понял, что эти вопросы заставляют маму плакать, и разговоры на эту тему прекратились.
Они жили взаперти уже почти шесть лет, в течении которых Ирик’хи обучала свою дочь всему ,что знала и умела. Правильно ходить, говорить, запоминать и слушать, писать и читать. Способности к пению у её дочери не было. Задерживать дыхание и сидеть неподвижно в течении нескольких часов, как Скауты, она тоже не могла. Ирик’хи надеялась, что у неё будут способности к магии, но кристалл, улавливающий малейшие колебания силы, молчал, мерцая мертвенным светом Отсутствия. Луком дочь так и не научилась пользоваться…
-Мама ,а когда я увижу папу?
-Скоро уже, дочка, скоро…
-А он правда придет? А то я его только слышала.
-Обязательно придет.
-Мама, а как он выглядит? Расскажи, расскажи…
-Опять? – Ирик’хи рассмеялась. – Ну хорошо, твой отец…
Слова матери были медом, который ложился на душу ребенка, навсегда откладывая уважение к своему народу и любовь к матери.
Ирик’хи часто пела ,закрыв глаза и воздев лицо к небу, которое, правда, было скрыто потолком. Её дочь в такие минуты садилась на кровать и молча смотрела на мать, широко раскрыв глаза и пытаясь повторить её позу и движения. В зеленом огне зрачков ясно читалось божественное восхищение…
В День Посвящения вместо еды в нише они обнаружили стакан с жидкостью небесно-голубого цвета и очень вкусным запахом.
-Это тебе, - мама слегка подтолкнула дочку к напитку.
-А ты? Давай разделим.
-Нет, это все для тебя.
-Но так нечестно! Ведь больше ничего нет! Ты ведь останешься голодной!..
-Пей, - Ирик’хи улыбалась. – Выпей все.
-Нет! Ты тоже!..
Они долго спорили, пока мать не сдалась. Она сделал маленький глоток из стакана, с ужасом ожидая последствий. Но Ирик’хи слишком любила свою дочь, чтобы расстраивать её. Дочка довольно хрюкнула и выпила остальное.
-Вку-у-усно-о-о! – Она стала собирать пальцем капли со стенок стакана. На её мордашке появилось нетерпеливое выражение в предвкушении продолжения удовольствия. Но не успело пройти и нескольких секунд, как она с криком боли выпустила сосуд из рук. От стен отразился звон разбитого стекла. Ирик’хи смотрела, как её дочь каталась по полу с криками боли. Весь дом наполнился ужасом и страданием, тело ребенка сотрясала борьба двух богинь, отдача заклинания, заточенного в эликсире, и страдания дочери рвали на части душу матери. Но, зажав уши ладонями, она стояла, не двигаясь, так как её ребенку нельзя было помогать. Дитя должно пережить всё… до самого конца. Когда тело дочери стало плавиться и отекать, как воск, меняя форму, Ирик’хи отвернулась.
Лишь когда вой стих, и вместо него послышался обычный детский плач, мать взглянула на ребенка. Вместо чудовища, бывшего в течении шести лет её дочерью, на полу лежала красивая девочка, пропорционально сложенная и очень похожая на маму. От напряжения, а точнее, от наступившего облегчения Ирик’хи осела на пол. Через некоторое время двери разлетелись в разные стороны от сильного удара извне. Дом сразу наполнился эльфами и звуками их голосов. Когда Ирик’хи открыла глаза, она увидела своего мужа, державшего её на руках. Он держал их обеих, и глаза его лучились от счастья и боли, а по лицу, такому родному и любимому, текли слезы…
-Как ты назвала её, Ирик’хи? – услышала она голос жреца, заточившего её с дочерью.
И она прошептала:
-Айне… Айне Т’Санай…

3.

Стон... Кто-то стонет... Нет, не кто-то... Это её стон.
Глаза не открываются. Тело! Она не чувствует своего тела! Айне вскочила на ноги... Попыталась вскочить... Попыталась пошевелиться... Тело не слушалось, его просто не было. Она заметалась по клетке своего разума, вырываясь на свободу.
Крик. Её крик. Беззвучный, калечащий душу крик. Звука не было.
-ОСТАНОВИСЬ. ТЫ. МЕШАЕШЬ. ПОМОГАТЬ. ТЕБЕ.
Кто это? Такой знакомый, такой огромный голос, проникающий во все уголки разума и тела. Тело! Оно есть! Айне опять попыталась открыть глаза. На этот раз попытка удалась.
Перед её лицом висел кубик. Небольшое магическое солнце, светящееся мягким желтым светом. Оно вспыхивало в такт её сердцу, посылая волны свечения во все стороны. Внезапно из кубика вырвался яркий луч света. Он коснулся эльфийки, и Айне закричала от боли. Она попыталась отстраниться от луча, пыталась прекратить боль.
-ТЕРПИ. ТЫ. УЖЕ. УМИРАЕШЬ. БОЛЬ. ЗНАЧИТ. ЖИЗНЬ.
Кубик говорил с ней. От потрясения она замолчала. Боль почти ушла. Кубики никогда не давали знать, что они разумны, что им доступна речь! Значит, это был не кубик. Это её собственный разум говорил с ней, пытаясь успокоить, разум знал, что кубик её лечит, что под его лучом срастаются кости, жилы, мышцы возвращаются в свое привычное состояние расслабленности, кожа опять становится целой. Разум знал это. Но и Айне знала, что после заклинания той твари она должна была умереть. Она умерла? Айне огляделась. Каменные стены, кости давно умерших Древних, сваленные в углу, несколько разорванных скелетов. Каменный мир Некрополя мало походил на рай или ад, пришлось смириться с тем, что она ещё жива. Вот только почему? Ей удалось вызвать какой-то особенно мощный кубик? Или тварь ударила её лишь краем заклинания? Айне распахнула глаза, вспомнив, ЧТО она увидела. Переведя взгляд назад на скелеты, эльфийка вздрогнула. Кубик немедленно ударил её вторым лучом, заставившим красивое лицо сморщится от боли.
Скелеты были разорваны пополам, на них явно были доспехи, а если присмотреться к оружию на полу, то можно понять, что мечи держали именно их руки, причем совсем недавно. Этих костей тут не было, когда она сражалась... Айне перевела взгляд выше, туда, где висел второй кубик. Ходили легенды, что кубик голубого цвета не являлся помощью в лечении, это было оружие. Он якобы концентрировал воздух вокруг себя в своего рода кулак и посылал его в противника. Но никто так и не смог подтвердить это или опровергнуть, и легенда так и осталась таковой. Айне вздохнула. Слишком много легенд стало вокруг - Деамунстрон, боевой кубик, Лилит... Она вскочила на ноги. Лилит! Как она могла забыть! Три луча кубика Жизни ударили в неё, опрокинув на пол и лишив сознания...
Айне открыла глаза от холода. Вокруг было царство льда, королевство снега и империя метели. Такой холод, наверное, существовал только на вершине мира, возле которой жили гномы, далеко на севере. Хотя она была там. Не было таких температур в гномьем краю. Эльфийка осмотрелась, превознемогая лень. Вокруг был все тот же неизменный пейзаж Некрополя с натюрмортом из костей и останков её недавнего противника. Кубики исчезли, исполнив свою миссию. Она чувствовала себя отдохнувшей, полной сил и очень замершей. Впрочем, ощущение было знакомо, так Айне чуствовала себя, когда Учитель избил её до полусмерти, чтобы она поняла, как лечит её Жизнь в лице кубика.

Добавлено спустя 4 минуты 45 секунд:

Рассвет.

Пробив постоянные утренние облака над Элморой, лучи Адуна осветили вершины гор, покрывающих почти всю территорию, подчиненную оркам. Заиграли красно-розовым вечные льды на Зурре, длинные тени пролегли по всему плоскогорью. Звенящий горный воздух разбивался хрусталем в свете солнца. Вечный полусумрак на восточной стороны горы расцвел тенями и бликами, создавалось ощущение, что она сделана не из камня, снега и льда, а из драгоценностей и золота, что добывают гномы севернее.
Груумш сощурился, глядя на светило, расстроено сплюнул вниз, и продолжил восхождение. Отец, сейчас поднимавшийся по северному склону, поставил условием окончание подъема на рассвете. Только то, что он сам мог еще не успеть подняться, заставляло юношу с прежним рвением цепляться за скалу, отыскивать малейшие неровности, распределять равномерно вес тела по всем конечностям и лезть. Лезть ввысь. Пальцы уже не стирались до крови, как было в детстве, все-таки пятнадцатый год пошел, а орки, как известно, начинают лазать по горам чуть ли не раньше, чем говорить. Груумш подпрыгнул, ухватился за выступ и одним рывком выбросил тело на пару метров вверх. Сила в нем росла непропорционально возрасту. Отец расстроился, когда заметил это, но виду не подал. Он полностью забросил обучать молодых шаманов и сосредоточился на своем единственном сыне. Юнец даже сейчас пытался смотреть на мир, как отец, стараясь заметить, не говоря уже об "увидеть", энергетические жилы земли. Шаманы видели мир не так, как все. Для них окружение было наполнено энергией, вокруг все сверкало, переплеталось, жилы и связи появлялись и исчезали. Весь мир жил движением, он был пропитан радостью и печалью бытия. Ну, по крайней мере, так говорил отец.
Орк улыбнулся, поднимая себя выше. Он вспомнил, как отец провел над ним обряд посвящения духам. После этого действа ему должны были открыться внутренний мир энергии и видение шамана. Груумш пять дней пролежал в беспамятстве, а очнувшись в темной келье храма Паагрио, ни черта не увидел. Вокруг было темно и тепло. Вытесанная в скале лежанка была даже горячей и очень удобной. Тогда еще одиннадцатилетний, Груумш добыл себе свет своими руками, разбив двумя ударами обнаруженную в нише дверь. Прибежавший на шум жрец опешил и приказал выметаться из храма. Возвратиться туда ему так и не разрешили.
Орк услышал стон и, мгновенно охватив взглядом скалу, нашел на ней относительно ровную площадку. Двумя прыжками, отчаянно балансируя на грани срыва вниз, он достиг ее и прижался всем телом к камню, еще наполненному ночной прохладой. Стон камней… Не все уроки отца прошли впустую. Юноша знал, что этот звук издавала гора, которой надоело держать его на своем теле, и ей необходим перерыв. Многие, не внявшие предупреждению, так и не дошли туда, куда стремились попасть, а иные и вовсе не вернулись. Орк лежал на камнях, распластавшись на них, тело и лицо покрылось испариной, хотя воздух на этой высоте никогда не избавлялся от холода ночи и зимы. Прошептав Слова Успокоения духа, Груумш рискнул оглядеться.
Несколько булыжников размером с упитанного гризли раскачивались над головой, словно раздумывали – а не кинуться ли им вниз и не раздавить ли дерзкого наглеца, осмелившегося нарушить покой и сон священного восточного склона Зурра? За последние сильные зимы камни раскрошились, из закаленных бойцов, какими их помнил орк, они превратились и сгорбленных старцев. Каменное крошево покрывало скалу у их основания, как легенды и сказки окутывают стариков. У самого огромного все тело пересекала глубокая узкая трещина. Ветер принес с близкой уже вершины горсть снега и, потеряв половину на повороте, швырнул ее в Груумша. Он с удовольствием растер снег ладонями и провел ими по лицу. Его зеленая физиономия уже утратила детскую припухлость, руки скользили по первым шрамам. Лишь взрослых татуировок так не хватало этому лицу.
- Что ж. Надо просто победить. Отец обещал, - пробормотал орк и поднялся на ноги. А ноги приросли к земле…
Цепляясь ниточками корней за суровый камень, склоняясь под малейших колебанием воздуха, на края площадки рос цветок. Небольшие, в форме треугольника, невзрачные лепестки серого волчьего цвета скрывали темно-коричневую сердцевину. Казалось, что они защищают ее от постороннего взора. Едва дыша, Груумш аккуратно подошел к растению, стараясь не потревожить камни под ногами, бесшумно извлек нож из-за пояса, постоял, вслушиваясь в окружающий мир, вой ветра и стон камней, и одним движением срезал цветок у самого корня. Подхватив свою добычу, он бросился бежать. Прочь, прочь отсюда, вверх по отвесной стене, быстрее, чем способно его тело!
Спустя несколько ударов сердца позади него раздался свист, еще через удар грохот, обжигающий жар и слепящий свет ударили его в спину, разрывая уши и кожу на спине. Полуоглохший, ослепленный юноша упорно лез вверх. Он чувствовал – жар становится сильнее, догоняет его, плавит снег и местами камень, отсекая путь назад. Это было уже не глупое пари, заключенное с отцом, это было стремление выжить. То, что догоняло Груумша, могло успеть раньше, чем он достигнет вершины. И тогда у бывшего верховного шамана уже не будет сына. И его сын знал, что произойдет, когда потянулся за ножом. Знал он и то, что эту пакость нельзя оставлять на священной горе. Пусть ценой будет жизнь, земли предков стоили этого.
«Испытание! Паагрио посылает мне испытание! Конечно!» - и орк удвоил усилия. Хватаясь двумя пальцами за выступ, он уже искал следующий. Ноги то и дело скользили по камню, все еще покрытому наледью, вниз летели мелкие камни, сталкиваемые судорожными усилиями закрепиться. Груумш старался не думать, что произойдет, если его тренированные руки ошибутся, и он сорвется. На все воля Паагрио. Если тот захочет взять юношу себе, то так и будет. Это, конечно, не повод отказаться от борьбы, ведь орк еще жив. И как говорит отец – живым орк считается, если может дышать, а раз есть дыхание, есть и силы сражаться. И Груумш сражался.
Когда он перевалился на снежную площадку на вершине Зурра, жар стал уже невыносимым. На теле орка не осталось волос, его роскошная черная грива на голове превратилась в бледное воспоминание, а ноги покрылись волдырями; но он был жив. И его отец уже был здесь.
Горт бросился навстречу сыну. Резко остановился, увидев, что тот несет в руке. Ладони шамана мгновенно заплясали, помогая жестами голосу, выводящему одно из сложных песнопений-заклинаний. В воздухе перед ним вспыхнул небольшой костер, руки танцевали все быстрее, а голос звучал все громче. Груумш бросился в сторону, отвлекая существо, поднимающееся за ним. Он сунул цветок за пазуху и вынул нож. Отец допел, его голос оборвался на невыносимо высокой и разрывающей душу ноте, и орки стали готовиться к бою. Несколькими жестами Горт объяснил сыну свой план, и тот кивнул, показывая, что все понял, да и сам уже подумал об этом же. Губы шамана раздвинули сухая усмешка – для отца сын всегда остается ребенком, даже в пятнадцать лет. Хотя орочьи дети и быстро взрослеют.
Над краем площадки появились два рога, распространяя вокруг себя жар, обращая окружающий снег и лед в воду, и практически без паузы в пар. Воздух наполнился туманом, по оркам хлестнуло злое жгучее пламя, совсем не похожее на неистовый, но родной жар их огненного бога. Заклинание Горта уже полностью окутало отца и сына, и саламандра лишилась своего главного оружия – огня. Это безразличное ко всему живому пламя не причиняло вреда тем, кто находился под защитой Паагрио. Огромный размер, заостренные рога, пасть, полная зубов, да и хвост с шипами – всё, что осталось у чудовища. Оно было размером с дом, его ярко-алая чешуя контрастом била по коричнево-серому царству камня и грязного льда вокруг. «Она великолепна,» - вдруг подумалось Горту.
- Ну же, ящерица-переросток, иди сюда! Вот он, твой ненаглядный цветок, твоё поганое потомство! Иди сюда!
Саламандра взревела и бросилась на Груумша.

Добавлено спустя 7 минут 27 секунд:

Так вышло

Так вышло... Из этого может получиться эпиграф к любой жизни любого человека. Что бы ни случилось в нашей жизни, на все могут ответить эти два магических слова. Ты несчастен в любви? Так вышло... Ты доволен своим богатством? Так вышло... Ты родился в нищем квартале Нью-Йорка? Так вышло... Иногда создается ощущение, что эти-то два слова и сказал Бог Моисею, когда тот приходил за заповедями. И уже сам Моисей передал людям другое, свое понимание Заповедей Бога. Хотя, это все теология. Вот смотри, мое повествование сместилось в сторону Бога, хотя я никогда не считал себя истинно верующим человеком. Почему? И на этот вопрос могут ответить два магических слова - так вышло... Странно, что слова, столь никчемные и странные могут ответить на все. Правда, есть необходимое условие - ты должен быть фаталистом. Если ты считаешь, что сам руководишь лодкой своей судьбы в течении жизни, то эти два слова не для тебя. Если ты считаешь, что враг достоин наказания - это не для тебя. Если ты уверен, что за любовь должно бороться - эти слова не затронут никаких паутинок твоей души, ничего не надорвут, ничего не скажут тебе. Что произойдет с твоим разумом, когда ты примешь эти слова? Да ничего особенного! Вся чушь, придуманная людьми в оправдание своей беспомощности, нашла отражение в этих словах. Так вышло... Что значат для тебя эти два слова? Что они ломают в тебе? Если ты можешь ответить любым словом, кроме "ничего", то ты слаб и не годишься для Жизни. Эти слова будут твоим путеводным светом во тьме окружающей тебя красоты. Живой красоты текущего изменяющегося мира, что остается темной для тебя. Почему? Так вышло... И никто, кроме тебя самого, не сможет пройти по этим словам, пройти до конца, увидеть, что находится за этой стеной. Так вышло, что ты родился слабым и никчемным. Осознай это и иди вперед, прямо по словам, бросая тени от своих действий и поступков на них. Никогда не позволяй словам иметь над тобой власть. Если они хоть что-то будут для тебя значить, тогда ты уязвим и опасен для своих друзей, родных, близких, любимых, для тех, кому ты хочешь помочь, для тех, кому ты мог бы помочь. Пусть слова "так вышло" останутся словами. Ведь с этих слов получился бы великолепный эпиграф к любой жизни любого человека...

elzant!

Очепятки исправлены. В данный момент занят романом, так что у вышеприведенного продолжения не будет.

Договор.

1.

- Сидишь?
- Сижу.
- Кхм. И давно? - позвякивание меча в руках.
- Давно, - вселенский вздох.
- А где остальные?
- Там,- говоривший махнул рукой за спину второго.

В красном, дышавшем зноем, сумраке сидел один. В черно-красной чешуйчатой броне дракона, с идеально сбалансированной шпагой в руке, волосами, затянутыми на затылке в плотный пучок, он махал белоснежным крылом, обдувая себя, оберегая от царившего в пещере жара. Яркий представитель расы Камаэль, пришедшей из прошлого, он был верен образу до последней пылинки на защитном щитке - всегда подтянут, всегда готов, аристократичен и, вместе с тем, опасен до кончика клинка. Глаза сиреневого цвета смотрели одновременно внутрь воина и вдоль уходящего под землю хода. И второй...
В принципе, словом "эльф" можно полностью описать то, что предстало бы перед взором стороннего наблюдателя. Утонченный аристократ, каждым жестом говорящий о превосходстве своей расы над остальными, хрупкий, как хрусталь, в изобилии лежащий вокруг (враги, что не сталкивались с кастой Поющих Мечей, жестоко обманывались их видом). Но была в этом эльфе и неправильность, она заставляла других с опаской к нему относиться. Превосходные волосы, уложенные в идеальную прическу, скрывал под собой гномий кузнеческий гермошлем с темными очками на лбу. Сам вид этого шлема настолько выбивался из образа, диссонировал с общим видом, что замешательство окружающих доставляло эльфу острое неземное наслаждение...

- Ты думаешь, мы найдем их тут?
- Уверен.
- С чего такая уверенность?
- Твое прозвище уже давно стало именем, Скептик.

Голоса в гулкой багровой тишине разносятся далеко, потому двое разговаривали шепотом. Голос - единственный звук, не присущий месту, где они сидели. И когда к их разговору присоединились другие ноты, в головах обоих промелькнула одна мысль - "наконец-то". Из сумрака показались шестеро - камаэль, идущий рядом с оркой, ожесточенно размахивал руками, явно пытаясь что-то доказать, на что она лениво отмахивалась рукой, как от надоедливой мухи, чем еще больше злила воина; человек в робе, усеянной знаками священника, завистливо смотрел на выводившую в воздухе знаки силы эльфийку; два суровых воина с огромными мечами и задумчивыми лицами, лежащими на плечах, шевелили губами, что-то вспоминая или заклиная, и крылья их махали в такт словам. Увидев сидящих, вся шестерка заметно оживилась и ускорила шаг.

- А мы идем и думаем - туда ли вообще попали? С этими Хранителями Порталов никогда не знаешь, куда попадешь.
- Не преувеличивай, - тут же перебила орка спорившего с ней до этого воина. - Тогда тебя закинуло в Годдард только потому, что ты напился как сапожник, и не смог выговорить место назначения.
- Да я не пьянею никогда! На настоящего воина алкоголь не действует! - воин гордо выпятил грудь, затянутую в ослепительно белую кожу доспеха Величия.
- Ага, Шади не пьянеет. И в прошлый раз моего волка кормил морковкой тоже не он. Еще и приговаривал: "Какой отличный большой заяц. Еще подкормить, и на вертел," - под общий смех сказал Скептик.
- Ладно-ладно. Хорошо смеется тот, кто смеется...
- Над Шадом, - добавила орка.
Смеясь и подшучивая друг над другом, пришедшие расселись кто куда. Священник-человек отрешенно перебирал четки, лишь изредка поднимая взгляд от пола и улыбаясь уголками губ. Никто, включая его самого, не знал, откуда взялось имя Бионик, почему родители назвали именно так, определив таким образом судьбу своего дитя еще до рождения. Отличный, незаменимый боевой лекарь, Кардинал церкви Эйнхазад, он прошел уже через множество испытаний, и его роба из материи зеленого цвета с вплетенными нитями темного кристалла была покрыта знаками Лечения, по количеству спасенных. Эльфийка, шедшая рядом с ним, сначала осмотрела камни, вздохнула и, выбрав место почище, грациозно опустилась на пол пещеры. Принадлежа к касте Святых Евы, она начала читать молитву богине, даже не прислушиваясь к шуткам и разговору.

- Где Сула? - первый воин позволил своему голосу проявить нетерпение.
- Опять торговая операция, по продаже воздуха неверующим и несведущим, - ответил Бионик.
- Ясно... - Вздох был подобен горечи крепкого чая.

Воин встал, вложил рапиру в ножны и послал зов: "Я понимаю, незабвенная, что нам нужны деньги, но ты нужна нам здесь. Желательно, в хорошем настроении и самочувствии." "Тогда идите без меня. Этот тупой гном, будь трижды проклята его мать, вздумавшая родить на свет такое неразумное дитя, так вот, этот гном не хочет покупать наши отличные куски брони и шлема! Погоди, он что-то еще бормочет" И Сула пропала из мыслей.

- Я так понимаю, Вен, что она прилетит позже? - спросил Шад.
- Выдвигаемся, - Венаре нахмурил брови. - Нас ждет контракт.

Шутки отрезало, как по мановению волшебной палочки, этого мифического артефакта из древности. Все зашевелились, воины взялись подтягивать ремни брони, передвигать заплечные мешки в боевую позицию, эльфка заходила между ними, молясь перед каждым, даруя благословение Евы. Бионик достал из набедренного кошеля объемную книгу, раскрыл на закладке и прокашлялся. Шевеления вокруг прекратились. Он подозрительно оглядел склонивших головы друзей, что обступили его. Память услужливо зашептала, как в прошлый раз они осмелились прервать молитву Эйнхазад. Вздохнул, обернулся к эльфийке в поисках поддержки, пожал плечами и начал читать:
- Великая богиня, даруй нам победу над врагами, даруй благость очищения и лечения, ежели мы будем ранены либо прокляты, обереги от смерти и забвения... - Эти слова повторялись раз за разом в прошлых битвах. Мерный, слегка напевный голос Кардинала заполнял тишину вокруг, отметая лишние звуки, наполняя сердца слушателей радостью и свободой. Даже эльфийка, принадлежа к другой богине, застыла в благоговении. Никто из Святых Евы не умел говорить правильные слова, не мог заставить слушателей забыть о мелочном и несущественном, сосредоточиться на грядущем и важном. Не в словах была их сила, но в заклинаниях и дикой магии. Услышав хоровое "да будет так", она запела. Песня проникала в разум, уводила за собой, напоминая о прошлых победах, о будущих трофеях и жажде битвы. Орка вступила после восьмой ноты, их голоса сплетались, как змеи на символе медицины, они гипнотизировали своей глубиной и значимостью. Как только эльфка умолкла, орка сорвалась в крик, ее песня билась, как свободолюбивая птица в клетке, просясь на волю, и врываясь в души собравшихся, наполняла силой мышцы воинов, заставляя разум лекарей работать в ускоренном режиме, даруя скорость ногам и точность рукам. Как это бывало и ранее, она замолчала на пронзительной ноте, которая ударилась о стены пещеры вокруг и разбилась на тысячи и тысячи осколков. И только теперь стало возможным услышать шепот эльфа. Он расписывал тишину, наступившую после крика орки, в сотни цветов, магией наполняя каждое слово. Мечи и посохи засветились призрачным светом, доспехи покрылись вязью заклинаний крепости и гибкости, перед каждым засветились обереги от стихий и оружия. Красота его песен оглушала и не давала сосредоточиться на чем-то другом. В прошлом это едва не стоило им жизни, когда перед лагерем орков-ренегатов Скептик решил наполнить их оружие силой. Он пел в полный голос, и заворожил всю группу. И если бы орки не попали под очарование его песен, смерть была бы довольна таким урожаем в тот день. А эльфу пришлось достать кинжал и самолично перерезать глотки стоящим в ступоре врагам. Друзья тогда пришли в себя через полчаса...

- Идем. - Как взмах клинка.

Премиальный Фонд Раздела "Клубные Таланты"

elzant

Цитата:

у вышеприведенного продолжения не будет.

Очень жаль, я бы хотел прочесть продолжение об эльфийке, логический конец как бы есть, она жива, а вот сюжетного нет... Очень понравилось.

С уважением.

Dunaldo
присоеденяюсь! хотелось бы продолжения