Альфред Шнитке/Alfred Schnittke - Собрание Сочинений [MP3|256-320 kbps]<Classical, Chamber music, Orchestral music, Choir music>

10. Act I: Norway - The Bцyg (3:22)
11. Act I: Norway - Peerґs Solitude (1:23)
12. Act I: Norway - Solveig Comes To Peer (Pas De Deux) (6:32)
13. Act I: Norway - The Woman In Green (2:35)
14. Act I: Norway - Еseґs Death (Pas De Deux) (5:45)
15. Act II: Out In The World - Illusions - Overture (3:30)
16. Act II: Out In The World - Illusions - Auditions (3:54)
17. Act II: Out In The World - Illusions - Rainbow Sextet (2:48)
18. Act II: Out In The World - Illusions - Peer As Slavedealer (1:17)
19. Act II: Out In The World - Illusions - Scene And Opening Night Party (4:29)
20. Act II: Out In The World - Illusions - Emperor Of The World (2:34)
21. Act II: Out In The World - Illusions - Peerґs Dance With The Whip (1:59)
22. Act II: Out In The World - Illusions - Solveigґs Dance (2:27)
23. Act II: Out In The World - Illusions - Peerґs Mad Dance (2:24)
24. Act II: Out In The World - Illusions - Peerґs Coronation (0:57)
25. Act II: Out In The World - Illusions - Finale (2:10)
26. Act III: Return - Mesto (1:48)
27. Act III: Return - Andante (3:52)
28. Act III: Return - Peerґs Memories (2:06)
29. Act III: Return - Ingridґs Burial (3:16)
30. Act III: Return - Scene With Solveig (6:32)
31. Act III Return - Peer Surrounded By His Aspects
32. Act III Return - Song Of The World
33. Act III Return - The Onion
34. Act III Return - Despair And Escape
35. Act III Return - Deliverance
36. Epilogue - Out Of The World
37. Epilogue - Appendix

Исполняет:Stockholm Royal Opera Orchestra
Дирижер: Eri Klas

Пер Гюнт — странный персонаж, ключа не имеющий, быть может, еще более странный, нежели Фауст. Разговор о Пер Гюнте начался давно. Когда я впервые встретился с Джоном Ноймайером, он сказал, что хотел бы, чтобы был написан балет, и предложил два сюжета что-нибудь по Чехову или Пер Гюнт. и я немедленно сказал Пер Гюнт… Я Чехова как бы не чувствую в этом музыкальном мире. А вот Пер Гюнт сразу заинтересовал, и заинтересовал вот по какой причине. Есть сюжеты, которые имеют как бы одну реализацию, и, бyдyчи peaлизoвaнными, они yжe исчерпываются. А есть сюжеты, где количество реализаций бесконечно, и ни одна не исчерпывает сюжет до конца. Сюжет этот напоминает мне в этом смысле фаустовский сюжет — то есть нечто, имеющее неисчерпаемую периферию. И как бы в любом месте ее он уже существует, хотя это — периферия, а не целое.

У меня ощущение, что Пушкин тоже не имеет единого окончательного решения. О нем столько уже написано, а эта фигура открывает все новое и новое, не искажаясь. А можно ли сказать, что это присуще, скажем, Лермонтову Совершенно нельзя! Вариабельность трактовки тоже есть, но она в небольших пределах. Можно себе представить два, ну три противоположных взгляда на Лермонтова. Но представить себе столь бесконечное число, как у Пушкина,- невозможно.

Нечто подобное было относительно Пер Гюнта. Может быть, это «нечто» повторяется в мировой литературе в разных персонажах. Пер Гюнт — это персонаж, который ничего не выиграл в итоге, ничего не достиг, и кончил тем же нулем, с которого начал. Всю жизнь он совершал ошибки, и был неправ. В этом смысле он мне напоминает книгу об Иосифе Флавии Фейхтвангера, где Иосиф Флавий был все время половинчатым человеком и не занимал решительной и окончательной позиции. И был всегда осуждаем своими оппонентами прежде всего за это. Но получилось так, что этот половинчатый, неокончательный человек — в силу своей половинчатости — как раз вместил. больше жизни, чем некоторые окончательные и очищенные. Парадокс, который не поддается объяснению, но безусловно существует. И это роднит Пер Гюнта и с Фаустом. И я тут же за этот сюжет, конечно, ухватился.

- А ты читал Пер Гюнта до того

А. Ш. Читал. Но несколько туманно его представлял. Конечно, я пьесу перечитал несколько раз. Да и сейчас, открывая Пер Гюнта, я продолжаю находить бесконечно новое для себя,- я его никогда не охвачу, как никогда не охвачу и Фауста. Книгу Томаса Манна Доктор Фаустус я читал минимум пять раз. В первый раз — году в сорок девятом — пятидесятом, она только что вышла, и отец каким-то образом достал ее, не насовсем, а прочитать. И потом я так и не охватил этой книги, но я ее все время читаю.

- По-русски

А.Ш. Нет, я ее не могу читать по-русски. У меня сейчас есть экземпляр по-русски, но как будто бы что-то, что я пересказать не могу, теряется, как только я беру русский перевод. Та магия, темная магия этой книги, которая сгущается по мере чтения ее, она в русском варианте как бы искусственна. А в немецком — абсолютно не искусственна! Здесь есть нечто такое коренное, не книжное, в этой немецкой книге, что напрочь погибает в русском переводе. Что случается не со всеми немецкими писателями. Например, у меня было длительное время ощущение, что Кафка мало теряет в переводе. Хотя сейчас, когда я немножко перелистал перевод Замка, мне показалось, что Кафка тоже теряет, во всяком случае не так решительно. А вот Томас Манн теряет самое главное — бесконечное что-то.

- Вернемся к Пер Гюнту.

А. Ш. В этом спектакле у Ноймайера несколько разных принципов взаимодействия акцентов музыкальных и пластических. Есть взаимодействие стандартно-привычное — здесь все ясно. Но когда наступает третий акт — все становится иначе. Весь спектакль — это как бы три круга реальности. Низменный, детский; показушный — начиная с театра и кончая сумасшедшим домом, вершина второго акта. И наконец, третий акт — возвращение на новом уровне реальностной ситуации. Но здесь уже нет синхронного взаимодействия музыкальных номеров и пластики, а есть какое-то иное взаимодействие. И музыка иная -не номерная, а непрерывная.

- А Ноймайер сам хотел номерной музыки для первых двух актов

А. Ш. Да, конечно, и это были как бы равные реальности. А концом третьего акта является Эпилог, это — четвертая реальность. Здесь опять проходит, проживается все, что было, но на новом уровнено я это так же не могу объяснить, как не могу объяснить вообще идею четвертого измерения, которая постоянно «мечтает». Идея четвертого измерения на секунду прорывается к четкому сознанию и тут же рушится. И иного не дает мне сама эта жизнь, и не может сейчас дать. Но я это четвертое измерение утопически чувствую. И Эпилог — попытка выразить тени четвертого измерения, которые дает нам эта жизнь. Это — не сюрреализм, а реализм иного, чем земной, типа как бы начало нового витка! И я старался эту новизну в музыке заложить.

Причем я столкнулся в музыке с вещами, о которых я могу говорить, чувствуя их качество, но не могу их определить словами. Вот одно из них

хоровая музыка в Пер Гюнте — это, фактически, многократно, раз пятьдесят или более, повторяющиеся восемь тактов. Но это не кажется повторением или более, повторяющиеся восемь тактов. Но это не кажется повторением одного и того же статичный материал как бы заряжается от живого, видоизменяющегося. Благодаря тому, что музыка, звучащая в оркестре, постоянно меняется, иллюзорно как бы меняется и музыка, звучащая у хора. Хоровая музыка перекрашивается под воздействием оркестровой.

Пластика, движения балета здесь столь замедленны, что мы не воспринимаем их как пластику, происходящую под оркестровую музыку. Мы воспринимаем эту пластику, как иллюзорно соотносимую с хоровым звучанием. Это тот темп. А музыка в оркестре играется более реальная. Но всякое вступление новой темы отмечено зрительным или слуховым акцентом. Например, Сольвейг — слепая, старая, как бы после смерти — она видит эту толпу теней. И в этой многоликой толпе среди множества она узнает Пера. Неизвестно почему. Ведь на нем такая же шляпа, такой же серый костюм с галстуком, магриттовский, как все персонажи этой ирреальности. Но она его узнает и роняет палку, на которую она опирается…

В эпилоге нет никакой новой музыки, по сравнению с предыдущими тремя актами. То, что там звучит,- это все темы предыдущих сцен. Но они теперь звучат не подряд, а накладываясь друг на друга — как облака. Одна тема доигрывается, а другая уже звучит. И вот это несовпадение граней многочисленных тем создает ирреальную картину, как бы громко ни играл оркестр. Это все равно ирреально.

Александр Ивашкин А.Г.Шнитке. Беседы, выступления, статьи

Исполняет:
Борис Берман

Исполняют:
Александр Ивашкин - виолончель
Ирина Шнитке - фортепиано

Исполняют:
Александр Ивашкин - Виолончель
Государственный Академический Симфонический Оркестр
Дирижер - Валерий Полянский